Блокадница из Дзержинского рассказала о настоящей цене хлеба
Сегодня — Всемирный день хлеба. На столах сейчас это привычный продукт. Но в нашей истории есть страницы, когда хлеб был драгоценностью, за которую отдавали жизнь, и ещё живы те, кто помнит эту цену.
Когда началась война, Елизавете Перепеченко было чуть больше шести лет. Отца, Дмитрия Павловича, репрессировали, когда ей было восемь месяцев. Мать, Ирину Ивановну, — когда дочери было шесть лет. Бабушка умерла в первый год блокады. В семь лет Елизавета осталась одна.
«Первыми умирали те, кто считал, что силы кончились. Один за другим, как свечки, гасли люди, думающие, что смысла двигаться дальше нет, — рассказывает Елизавета Дмитриевна Перепеченко. — Большей частью выживали те, кто двигался, кто помогал, кто был рядом с отчаявшимися, кто делился последней крошкой хлеба».
Елизавета Дмитриевна признаётся, что выжила благодаря чужим людям — год пробыла в детском саду, а когда пришла пора идти в школу, её перевели в детский дом: «Помню, как я заболела, была высоченная температура. Если бы завхоз тётя Дуся не отнесла, сама изнемогая от слабости, меня в больницу, я бы умерла. Врачи сказали, что у меня тяжёлая пневмония с осложнениями на фоне дистрофии, лечили три месяца».
Несмотря на смерть, караулившую жителей на каждом углу, сердца людей преимущественно продолжали быть добрыми: «Я помню куклу, которую подарила мне медсестра, помню мандарины, которые раздавали однажды детям, помню этот невкусный, но нужный для жизни суп — хряпу. Он был темно-зелёного цвета, дурно пах, бывало, что дети не доедали его, даже несмотря на голод», — рассказывает Елизавета Дмитриевна.
Уже в июле 1941 года в Ленинграде ввели продуктовые карточки. В августе немцы перерезали железнодорожную связь со страной, подвоз продовольствия, топлива и боеприпасов в город по суше стал невозможен. Водных перевозок по Ладожскому озеру из-за частых штормов и налётов немецкой авиации было недостаточно, чтобы обеспечить продовольствием ленинградцев. За истощением городских запасов муки следовало понижение хлебных норм.
«Совершить ошибку при выдаче продавщица просто не имела права — за ней наблюдали десятки измученных глаз тех, кто зачастую занимал очередь ещё с ночи. Отрезать 125 граммов сложно, поэтому к основному кусочку хлеба всегда шёл довесочек, его чаще всего съедали сразу, — рассказывает Елизавета Дмитриевна. — Кусочек я аккуратно просушивала на буржуйке, чтобы легче было разрезать на две части вдоль, половину съедала, вторую – старалась оставить на потом».
Ленинградский хлеб только наполовину состоял из муки, другие 50 процентов – это целлюлоза, жмых, обойная пыль, соевая мука, солод и отруби. А также труд горожан – до изнеможения и обмороков. Город вопреки всему продолжал работать на благо родины и победы. По словам Елизаветы Дмитриевны, многие были так слабы, что привязывали себя к станкам, чтобы не упасть и не искалечиться.
«Рабочие во время блокады выпускали 148 наименований военной продукции, в том числе «Катюши», которые поставляли не только ленинградским войскам, но и под Москву, в Сталинград. Всего за время блокады ленинградскими заводами были выпущены более 2 000 новых и отремонтированных танков, 1 500 самолётов, 150 тяжёлых морских и более 4,5 тысячи сухопутных орудий, 12 тысяч миномётов, столько же пулемётов, 200 тысяч автоматов, более 7,5 миллиона снарядов и мин. И это всё было произведено в тяжелейших условиях, при жесточайших артиллерийских обстрелах», — напишет позже Елизавета Перепеченко в своей книге «Ленинградская блокада».
В Дзержинский Елизавета Дмитриевна переехала в 1959 году. В июне 2024 года она вместе с мужем отпраздновала 65 лет совместной жизни. У них двое сыновей, четверо внуков и правнучка. В марте 2025-го Елизавета Дмитриевна обязательно отпразднует своё 90-летие. В планах у неё, как и в течение последних 30 лет, рассказывать детям о стойкости ленинградцев. О жизни назло смерти, о подвиге, о мощи духа детей и матерей, ковавших победу в кольце блокады. О силе и храбрости отцов, сумевших это кольцо прорвать.
Текст, медиа Мария Юдина
Сегодня — Всемирный день хлеба. На столах сейчас это привычный продукт. Но в нашей истории есть страницы, когда хлеб был драгоценностью, за которую отдавали жизнь, и ещё живы те, кто помнит эту цену.
Когда началась война, Елизавете Перепеченко было чуть больше шести лет. Отца, Дмитрия Павловича, репрессировали, когда ей было восемь месяцев. Мать, Ирину Ивановну, — когда дочери было шесть лет. Бабушка умерла в первый год блокады. В семь лет Елизавета осталась одна.
«Первыми умирали те, кто считал, что силы кончились. Один за другим, как свечки, гасли люди, думающие, что смысла двигаться дальше нет, — рассказывает Елизавета Дмитриевна Перепеченко. — Большей частью выживали те, кто двигался, кто помогал, кто был рядом с отчаявшимися, кто делился последней крошкой хлеба».
Елизавета Дмитриевна признаётся, что выжила благодаря чужим людям — год пробыла в детском саду, а когда пришла пора идти в школу, её перевели в детский дом: «Помню, как я заболела, была высоченная температура. Если бы завхоз тётя Дуся не отнесла, сама изнемогая от слабости, меня в больницу, я бы умерла. Врачи сказали, что у меня тяжёлая пневмония с осложнениями на фоне дистрофии, лечили три месяца».
Несмотря на смерть, караулившую жителей на каждом углу, сердца людей преимущественно продолжали быть добрыми: «Я помню куклу, которую подарила мне медсестра, помню мандарины, которые раздавали однажды детям, помню этот невкусный, но нужный для жизни суп — хряпу. Он был темно-зелёного цвета, дурно пах, бывало, что дети не доедали его, даже несмотря на голод», — рассказывает Елизавета Дмитриевна.
Уже в июле 1941 года в Ленинграде ввели продуктовые карточки. В августе немцы перерезали железнодорожную связь со страной, подвоз продовольствия, топлива и боеприпасов в город по суше стал невозможен. Водных перевозок по Ладожскому озеру из-за частых штормов и налётов немецкой авиации было недостаточно, чтобы обеспечить продовольствием ленинградцев. За истощением городских запасов муки следовало понижение хлебных норм.
«Совершить ошибку при выдаче продавщица просто не имела права — за ней наблюдали десятки измученных глаз тех, кто зачастую занимал очередь ещё с ночи. Отрезать 125 граммов сложно, поэтому к основному кусочку хлеба всегда шёл довесочек, его чаще всего съедали сразу, — рассказывает Елизавета Дмитриевна. — Кусочек я аккуратно просушивала на буржуйке, чтобы легче было разрезать на две части вдоль, половину съедала, вторую – старалась оставить на потом».
Ленинградский хлеб только наполовину состоял из муки, другие 50 процентов – это целлюлоза, жмых, обойная пыль, соевая мука, солод и отруби. А также труд горожан – до изнеможения и обмороков. Город вопреки всему продолжал работать на благо родины и победы. По словам Елизаветы Дмитриевны, многие были так слабы, что привязывали себя к станкам, чтобы не упасть и не искалечиться.
«Рабочие во время блокады выпускали 148 наименований военной продукции, в том числе «Катюши», которые поставляли не только ленинградским войскам, но и под Москву, в Сталинград. Всего за время блокады ленинградскими заводами были выпущены более 2 000 новых и отремонтированных танков, 1 500 самолётов, 150 тяжёлых морских и более 4,5 тысячи сухопутных орудий, 12 тысяч миномётов, столько же пулемётов, 200 тысяч автоматов, более 7,5 миллиона снарядов и мин. И это всё было произведено в тяжелейших условиях, при жесточайших артиллерийских обстрелах», — напишет позже Елизавета Перепеченко в своей книге «Ленинградская блокада».
В Дзержинский Елизавета Дмитриевна переехала в 1959 году. В июне 2024 года она вместе с мужем отпраздновала 65 лет совместной жизни. У них двое сыновей, четверо внуков и правнучка. В марте 2025-го Елизавета Дмитриевна обязательно отпразднует своё 90-летие. В планах у неё, как и в течение последних 30 лет, рассказывать детям о стойкости ленинградцев. О жизни назло смерти, о подвиге, о мощи духа детей и матерей, ковавших победу в кольце блокады. О силе и храбрости отцов, сумевших это кольцо прорвать.
Текст, медиа Мария Юдина
